На фоне российской агрессии в Украине «полулегализировались» некоторые нецензурные слова и фразы, активно используемые официальными представителями, СМИ и соцсетями. Проблема публичного употребления ненормативной лексики очень остра – в ней есть и те, кто понимает глубокие эмоции народа, противостоящего российской агрессии, но есть и языковые «пуристы», которые считают матерные слова чем-то «импортированным» из русского языка и не свойственными для украинского стиля общения …Радио Свобода пообщалось с людьми, которые по-разному смотрят на проблему нецензурной брани и ее потребления.

Следует заметить, что нецензурные слова легализировались в медийном пространстве не с февраля 2022 года, когда Россия вторглась в Украину. Еще раньше – с 2014 года – когда Москва аннексировала Крым и начала гибридную войну на Донбассе, фанаты харьковского футбольного клуба «Металлист» запустили напев «Путин х**ло!», который приобрел мгновенную популярность. Его активно поют и на акциях, и на стадионах и на вечеринках – причем не только в Украине.

Но с началом открытой широкомасштабной злости России нецензурная лексика была как бы легализована. В частности, известна фраза украинского защитника острова Змеиный в Черном море, который по требованию показаться, раздавшийся с российского военного корабля – послал корабль «нах*й».

Фраза эта стала крылатой, она стала мемом, появилась в СМИ, на билбордах на улицах украинских городов и вдоль автострад. «Укрпочта» выпустила марку с отосланным подальше российским кораблем, а украинцы массово носят футболки с фразой «Русский военный корабль иди нах*й».

На некоторых украинских телеканалах во время войны можно было увидеть и отосланного подальше «русского солдата». Так же много появляется видео с фронтов, где раздается нецензурная лексика и в соцсети и СМИ часто выставляют видео, где ругательство «запекано».

«Можно понять, конечно, эмоции, которые вызывает война, кровь и вся мерзость, связанная с войной. Описать эту мерзость в щекотливых изречениях – ну, практически не удастся. Мы все живем в реальном мире, мы знаем все слова, хотя очень часто делаем вид, что не знаем», – говорит в интервью Радио Свобода культуролог Тарас Возняк.

«Было бы очень смешно если бы наш солдат, перед тем, как попасть в своего врага, написал бы ему куртуазное письмо в стиле: «Извините, уважаемый сэр, я считаю, что вы выполняете что-то недоброе и учитывая это, а также исходя из нужд украинского народа, – я в вас буду стрелять…» На самом деле наш воин думает так: «Ах ты, зараза, – здесь «зараза» можно заменить и другим словом! – и без сомнений нажимает на курок», – объясняет Возняк.

Певица Анжелика Рудницкая говорит, что всплеск нецензурной лексики как раз и присущ временам войны и это также определенное снятие стресса.

«Я первый раз попала на фронт летом 2014 года и вот тогда я впервые в своей жизни за несколько дней услышала большее количество мата, чем за всю свою предыдущую жизнь. Конечно, оно мне очень резало ухо как человеку, который до этого мало слышал мат», – вспоминает в интервью Рудницкая.

«Но я понимаю, когда человек находится в стрессе, когда нужно мгновенно вылить эмоцию – то вульгарное, нецензурное слово дает возможность человеку выбросить из себя агрессию… Поэтому лучше пусть люди матерятся, чем занимаются самострелами, самоубийствами. Ибо человек не рожден для войны, он не готов видеть каждый день безумное количество смертей и прочее. И, как я сейчас понимаю, – это защитная реакция организма на такой сверхмощный стресс. И если мат закрывает этот стресс – то я готова на это закрыть глаза», – говорит Радио Свобода певица.

Определенное легализация или полулегализация – нецензурной лексики в Украине во время войны изложила интерес даже международных СМИ. Да, британская газета The Guardian подметила, отклонение от вещателя «традиционных ценностей» происходило в Украине во времена угрозы ее суверенитета. В то же время в России наоборот политическое «почвенство», «рускомерие» призывает к запретам нецензурной лексики. И в этом разница между цензурированной, искусственно рафинированной Россией и Украиной. В Украине, ведет британский журнал, эмоции настоящие, искренние и более глубокие.

В Украине во время войны также верховный главнокомандующий носит флис цвета хаки, а вождь в Кремле – костюм с галстуком, в России также в СМИ даже запрещено само слово «война» – а употребляется только официальное эвфемистическое определение «Специальная военная операция». То есть, по мнению газеты, Украина более приближена к реальной жизни.

Оппоненты легализации

Надо сказать, что не во всем в Украине существует единодушие по поводу определенной легализации в публичном пространстве и СМИ нецензурной лексики – пусть и в адрес врага.

Аргумент здесь такой: украинский язык благозвучный, мелодичный, соловьиный, а соловьи не матерятся.

«Пожалуй, чего-то такого подобного во всем мире нет. Язык соловьиный, а щелкают черт знает что», – написала в соцсетях известная украинская поэтесса и писательница Лина Костенко.

Несколькими неделями после начала нынешней российской агрессии в Украине получила огласку жалоба в Комиссию по журналистской этике (КЖЭ) от частного жалобщика, который сетовал на плашку на телеэкране одного из каналов со словами: «Русский солдат, иди на х*й». Заявитель считал, что таким образом телеканал нарушил этические и моральные нормы, принятые в украинском обществе.

«В частности, использование грязных, пошлых ругательств и выражений, характерных для представителей московии, которые называют их «матьорщина», недопустимо», – писал в жалобе Сергей Гордышев.

КЖЭ ответила, что учитывая военное положение и то, что украинские меды сейчас находятся в напряженном рабочем режиме, вживую освещая российскую военную агрессию в Украине, Комиссия решила не обращаться к каналу за его мнением относительно жалобы – то есть фактически поддержала медийщиков.

Так же резонансной была дискуссия: как в случае с российским кораблем правильно писать – отдельно (на х*й) или вместе (нах*й). Посовещавшись, лингвисты решили – вместе, потому что это скорее обозначает направление движения.

Также среди аргументов оппонентов и такой: матерные слова – в ныне известной форме – преимущественно имеют российское, а не традиционно украинское происхождение, и потому, мол, не стоит с Россией воевать российским оружием.

«Это какое-то безобразие – что происходит сейчас с бранью. Почитайте украинскую классическую литературу. Максимально, куда могли послать – это сказать «Иди в жопу!». Максимальным проклятием было: «Чтоб ты сдох! В украинский язык занесли русские матерные слова, где все так или иначе крутится вокруг половых органов», – объясняет один пражский культуролог и писательница, которая попросила не называть ее имени из-за чувствительности темы.

«Да, у нас, украинцев, есть своя брань! Она другая и она очень вкусная и сочная, но она у нас отошла на второй-третий план. Люди его меньше знают и меньше используют, – говорит в интервью певица Рудницкая. – Интересно, что когда человека посылают на три буквы – то он меньше обижается, чем когда ему сказать, например: «А что ты такой тщеславный?!» Вот именно «напыщенный» какая-то часть людей воспримет как страшную обиду и начинают дуться… Нам надо эти украинские слова и идиомы использовать более широко. Потому что сейчас есть запрос на все украинское, включая и такие ругательные языковые конструкции».

Даже те, кто понимает нынешнюю вспышку употребления нецезурных слов из-за войны и озлобленности в адрес российского агрессора, говорят, что, возможно, с билбордов стоило бы устранить мат – потому что на них смотрят дети.

«Мне не очень приятно, когда в городах вешают бигборды и сити-лайты с нецензурщиной. Все-таки дети формируются, и они это видят. И я бы не хотела, чтобы мат становился для детей повседневной жизнью. И здесь вопрос не в украинском языке, а просто в общей культуре. Даже если бы мы на английском пользовались, я бы тоже не хотела, чтобы были мат», – говорит Рудницкая Радио Свобода.

«Можно понять»

Для некоторых – как вот для писателя Леся Подеревянскогокоторый испокон веков – еще задолго до войны – пользовался в творчестве нецензурной лексикой – нынешние времена не являются чем-то исключительными.

«Для меня не существует разделения между цензурной и нецензурной лексикой. Для меня – вся лексика цензурна! Я вообще не вижу здесь проблем! Когда-то кто-то сказал: Вот странно получается, что слова «жопа» нет, а жопа же есть… Так же можно сказать, что х*й есть, а слова «х*й» нет. Ну, это же глупости! – говорит Подеревянский в интервью.

Нынешний этап определенной легализации нецензурной лексики переживали раньше другие языки. Культуролог Тарас Возняк приводит пример французского языка, который «онароднил» писатель Гюстав Флобер в 19 ​​веке. Или то, какое влияние на английский язык оказал Джеймс Джойс в начале 20-го века, приблизив ее к массам…

«Каждый язык развивается и зафиксировать язык на уровне 19 века или на уровне Пантелеймона Кулиша не удастся. Изменения языка происходили и с английским, и с французским и другими, – говорит Возняк. – Преувеличивать использование этих слов и превращать их в постоянно употребляемые – конечно, не нужно. Тем более, что для каждого случая, для каждого социального слоя характерен тот или иной язык. Один язык – для дипломатов, другой – для священников, еще другой – для грузчиков».

«Хотя не хочет ли там какой-нибудь филолог изменить эту языковую реальность – ее уже не изменишь! Она уже стала национальной мифологией. Фраза о «русском корабле» останется в истории Украины безотносительно того, кто и что об этом думает», – добавляет Тарас Возняк в интервью.