Евгений Кучеров – журналист, до недавнего времени находившийся в оккупированном Херсоне. Он рассказал проекту Радио Свобода «Новости Приазовья», как город живет под контролем российских военных, что происходит в окрестных селах и как ему удалось эвакуироваться из заблокированной оккупантами области.
«Последний закат на неоккупированной Украине»
– Возле Новой Каховки кафиры сразу начали цеплять свой флаг (русский – ред.) 24-го (февраль – ред.) уже в обед. И к нам (в Херсон – ред.) появились, начались там бои, все слышали, что происходит возле Антоновки. Фактически 24 числа – это было последнее закат, которое мы увидели в свободной, неоккупированной Украине. Мы были в самом Херсоне, жили в спальном районе.
Евгений говорит, оставаясь в Херсоне, пытался сконцентрироваться на информировании иностранных СМИ о том, что происходит в оккупации.
– Я работал, помогал зарубежным СМИ, помогал связываться с людьми, организовывал интервью, переводил во время zoom-связи, то WhatsApp, или чем-то другим, помогал нашему мэру (Игорю Колыхаеву – ред.) рассказывать за границей , происходящее в Херсоне. В принципе, я в этом видел свой гражданский долг, потому что в украиноязычном, русскоязычном информационном пространстве и без меня там много людей работало, а я сконцентрировался на том, чтобы англоязычное общество знало, что у нас здесь делается. Потому что на тот момент выяснилось, что когда все выехали, или кто-то перестал работать, именно тех, кто разговаривает по-английски и может помочь нашим зарубежным коллегам узнать Херсон, – был недостаток таких людей.
По мнению журналиста, все это время ему удавалось избежать активного преследования именно потому, что не работал в это время в украиноязычном пространстве.
В украиноязычном пространстве я не работал, потому что это уже стало опасно
– Орки (русские военные – ред.) явно не отслеживают англоязычное пространство, и потому у меня была двойная защита. В украиноязычном пространстве я не работал, потому что это уже стало опасно и плюс мой голос легко узнать, если кто там смотрел один местный телеканал. И вот таким партизанским образом я решил подпольно работать, помогать не забывать о Херсоне.
Евгений не знает, находился ли он в тех же списках, по которым оккупанты проводили поиск местных активистов и журналистов.
– Мне помогло то, что я не был журналистом именно от какого-нибудь издания, где-то последние 2 года. То есть не было такого, чтобы я ходил и представлялся каким-нибудь определенным телеканалом. Я был фрилансер, фиксер, но такого, чтобы я последнее время светился как представитель какого-нибудь издания или СМИ, такого не было. Честно, не знаю, повезло ли, но главное, что есть результат – все выбрались живы и здоровы, никто не на подвале, и мы на подконтрольной власти Украине территории.
«Предпочтительно все продукты из Крыма»
– Всегда, прежде чем жаловаться на что-нибудь, я всегда вспоминаю о Мариуполе. После Мариуполя мы херсонцы, у которых была вода и свет, и некоторое время связь, и телефонная связь, и в принципе у нас отопление было до последнего…
Я это говорю, только о самом Херсоне, потому что то, что происходило в окрестных селах, они страдали больше, чем мы
– И вот сравнивая наши бытовые условия, конечно, стало меньше продуктов, но они есть, все подорожало, но с голоду никто не умрет. Мы сначала покупали по завышенным ценам, и картофель мешками, и муку, и все на свете, потом она немного выровнялась. Да, конечно, преимущественно все продукты из Крыма были, имею в виду не картофель с морковью, а другой ассортимент, продаваемый в магазинах. Но я это говорю, только о самом Херсоне, потому что то, что происходило в окрестных селах, они страдали больше, чем мы.
Ситуация в окрестных селах была гораздо хуже, говорит Евгений.
Чернобаевка – там уже ужас, нет ни света, ни коммуникаций, все разбомблено, людей становится все меньше, орков больше
– Чуть дальше от Херсона – Чернобаевка и там уже ужас, нет ни света, ни коммуникаций, все разбомблено, людей становится все меньше, орков становится больше. Они с ними чаще сталкиваются и что там делается… Антоновка тоже очень сильно пострадала, Белозерка, что дальше. Вы понимаете, даже видно было, когда люди приезжают в Херсон, как они устали и серы были, истощены. То есть мы как город, мы не показатель.
«Хотим деоккупации области»
Журналист считает, что после деоккупации всей Херсонской области у правоохранительных органов будет очень много работы.
Хотим, чтобы сам Херсон уволили, а хотим, чтобы освободили Херсонскую область, потому что нашим людям, нашим крестьянам – им тяжелее всего
– Страшнее всего появится, когда эту территорию освободят и начнется расследование, которое проводилось в окрестных селах. В Херсоне тоже вылезут разные преступления, ограбления, но села – это самое страшное. Поэтому мы не столько хотим, чтобы сам Херсон уволили, а хотим, чтобы освободили Херсонскую область именно, потому что нашим людям, нашим крестьянам, – им тяжелее всего и они, кстати, часто бежали именно в Херсон, чтобы в Херсоне нормально пожить, поесть, побыть со светом, с водой и так далее. Поэтому у меня язык не вернется рассказывать, как мне тяжело было в самом Херсоне, в городе. Лишь морально тяжело, потому что простите, утром или вечером ты слышишь, как стрельба из автоматов или из чего-то более тяжелого, или пулемет какой-то, или БМП, что-то такое крупнокалиберное. Утром люди снимают кровавые следы по асфальту, где-то рука с кровью, уже кого-то там застрелили.
«Жизнь как в 1990-е годы»
К тебе стучат, а ты знаешь, что ты ничем не защитишь свою семью и себя – это самое плохое чувство
– Когда они (российские военные – ред.) не ездят, так посмотришь вокруг, будто все нормально, только что как в 90-е – лекарства из машин, еда из машин, но здесь они подъезжают, становятся двумя мобильными блокпостами и всех проверяют. Например, проверяют у женщины машину и говорят: “Давай, снимай серьги”. Смеются, это у них такой юмор. Ну и плюс это ощущение, что к тебе стучат, а ты знаешь, что ты ничем не защитишь свою семью и себя – это самое плохое ощущение.
– И мне кажется, что человек, у которого в руках оружие, чувствует себя получше сидящего дома – к нему стучат 6 автоматчиков и он знает, что он ничего абсолютно не может. Поэтому я бы сказал, что у нас были какие-то моральные проблемы, чем настоящие физические. И конечно, что окрестные села – это для них нужно освободить Херсонщину. Там нет связи, нет интернета, они не могут ничего никому доложить, что происходит. И люди, когда что-то случилось, даже не могут набрать скорую помощь, они бегут к какому-то охраннику, где-то на каком-то предприятии, потому что там есть стационарный телефон, это абсолютная цивилизационная и гуманитарная катастрофа именно в селах Херсонской области.
О мэре Колихаеве
Пребывание до сих пор, в оккупации, мэра Херсона Игоря Колихаева вызывает много дискуссий в обществе. Но Евгений уверен, что оккупантам выгодно, чтобы инфраструктура города нормально работала, поэтому, считает он, Колыхаева не трогают.
– Это мое личное мнение и мои рассуждения. Я лично думаю, что он не коллаборант, я думаю, что он действительно остается на своем месте как мэр и действительно выполняет свою работу по одной простой причине – если его не будет, то инфраструктура Херсона, она просто полетит кувырком, а это дополнительные проблемы, какие оркам не нужны. То есть их устраивает, что кто-то занимается инфраструктурой города и они на это не отвлекаются и у них нет этой головной боли.
– Если проанализировать, как выражается Колыхаев в интервью, он, конечно, их (оккупантов – ред.) не отзывает, но он четко дает понять, что у него проукраинская позиция и в принципе, если бы был какой-то другой человек, – уже давно бы она пошла на подвал и с ней бы велись разговоры о том, что такое «русский мир» и как и кого надо любить. Но мне кажется, что именно то, что он занимается структурой города – это и является его гарантией безопасности, поэтому его не трогают.
«Рисков ехать больше, чем оставаться»
Перед тем, как принять решение – уезжать из оккупированного города и области, Евгений тщательно обращал внимание на безопасность в дороге и на блокпостах.
Узнаем, что кто-то взорвался, потом узнаем, что кто попал под артобстрел, потом узнаем, что кого-то расстреляли
– Мы очень долго следили за ситуацией. Мы следили, когда была первая дорога от Херсона до Николаева, потом когда была вторая дорога через Снегиревку, потом когда была вторая дорога немного северо-восточнее через район Нововоронцовки, ближе к Кривому Рогу. Но, насколько мы видели, там ситуации были очень опасны и сколько мы отслеживали, у нас особое внимание было к той детали, есть ли списки на блокпостах. И постоянно мы слышали, что там нет никаких гарантий безопасности. Узнаем, что кто-то взорвался, потом узнаем, что кто попал под артобстрел, потом узнаем, что кого-то расстреляли.
Информация о тех, кто не доехал, она либо не подается, потому что никто не доехал, либо подается с огромной задержкой
– То есть мы понимаем, что информация о выехавших она нормальная, она подается почти онлайн, а информация о тех, кто не доехал, она либо не подается, потому что никто не доехал, либо подается с огромной задержкой. И по всем этим признакам мы поняли, что рисков ехать больше, чем оставаться.
Наконец, Евгений и его семья решились выезжать, сделав ставку на дорогу через Васильевку на Запорожье.
– Долго следили, долго анализировали. Плюс возникла необходимость, потому что ребенку нужно сдавать экзамены, 11 лет обучения, другим детям нужно учиться где-то и мы увидели, что западное вооружение поступает в таком количестве, чтобы Украина не проиграла, но чтобы и не выиграла. Поэтому мы понимали, что в сентябре никто ничего не уволит и нужно готовиться к долгой войне, нужно готовиться к учебе не в Херсоне, а на подконтрольной (власти Украины – ред.) территории. Все эти факторы сложились, и мы решили уехать.
Дорога по оккупации
– На территории до серой зоны все было нормально, то есть это оккупированная территория, орки там отслеживают только движение между селами, они знают, что это их территория. Они думают, что это местные и не особо там напрягаются, плюс жара, и они не очень хотят стоять на солнце, то есть я бы сказал, что нам очень и очень повезло.
По дороге увидели разбитые деревни, где никто не живет, одна корова где-то привязана, наверное, где-то остался жить один человек
– Мы ехали видели мины, поэтому надо быть внимательными, ну и понятно, что когда ты едешь в серой зоне никто не выходит по обочине в туалет, потому что все понимают, что обочины заминированы. По дороге увидели разбитые деревни, где никто не живет, одна корова где-то привязана, видимо, где-то остался жить один человек, разбомбленное хозяйство фермерское, сгоревшие комбайны, тракторы, ракеты…
