«Сегодня был прилет рядом, хлопнуло сильно, но я не проснулся». Заметки крымчанина с войны

Проект Радио Свобода «Крым.Реалии» продолжает цикл заметок о буднях войны. На этот раз герой цикла – крымский татарин в рядах ВСУ – имеет позывной Хан, ездит на «ханмобили», может спать во время обстрелов и надеется однажды сменить автомат на фотоаппарат (имя и фамилию крымчанина редакция не публикует из соображений безопасности – ред.).

Как я стал Ханом

Позывный у меня Хан. Вышло это так. Мне как-то наши ребята, тоже крымские татары, дали прозвище Дед. Почему? Я седой, у меня есть внуки – вот и дали. Оказавшись здесь, я решил не изобретать велосипед и взять себе это прозвище как позывное.

Все было нормально, пока не оказалось, что в соседнем взводе тоже есть Дед. И он иногда некоторые вещи «поров»: то вай-фай сломает, то еще что-то накурит. Плюс на учениях кто-то зовет: «Дед!», а возвращаемся мы оба. И вот один из ребят и говорит мне: А давай, мы изменим тебе позывной. Ты же крымский, назовем тебя Ханом, будешь крымский хан». Почему нет? Так я стал Ханом.

Пацаны как услышали – так сразу грянули: «Ха-ха-ха». «Не смейтесь, – говорю, – я не сам себе это выбрал».

Моя машина, кстати, называется «ханмобилем».

Когда мы собирались выдвигаться в эту сторону, начпрод (начальник продовольственной службы – ред.) говорит: «Пацаны, вот вода, вот тушенка, пренебрегайте, что хотите – вам понадобится». Слава Аллаху, у меня свой бус, я затарился водой, едой, хлебом, горючкой.

Приехали сюда. А тут, кто хочет поесть, спрашивает: “Хан, у тебя в “ханмобиле” есть что пожрать?” Я вытаскиваю, делюсь. Весь батальон знает, что в ханмобиле есть все: от еды до воды. Проблем с этим у Хана нет. Я постоянно пополняю свои запасы. Начпрод уже знает: если я беру что-нибудь в машину, то со многими делюсь.

Кстати, сладкое здесь не очень уходит. Довольно быстро идет тушенка, классно идут колбасные фарши. А вот равиоли в банках не зашли – едим их, когда нет ничего другого.

Рядом со смертью

Мы находимся в самом эпицентре обстрелов. Теряли людей. Сначала прилетали минометы, грады. Потом мы поняли, что это за счастье. А что это за несчастье? Прилетели две авиаракеты, попали в два объекта, погибли люди.

Кто-то на войне становится очень религиозным. А как я был грешником, так и остаюсь им.

Когда ты стоишь рядом со смертью, тебя может сломать. На моих глазах человек, который в пункте обучения рвался в бой, сейчас боится своей тени. Другой, когда мы уехали из-под обстрела, начал плакать и плакал в течение двух недель.

У меня почему-то не было страха. Говорю без всякого хвастовства, и это могут подтвердить стоящие рядом со мной люди.

Вот был случай. Спим мы в квартире в одной комнате: я один парень и командир отделения. Начались обстрелы. Я отодвигаю занавеску. Здесь рядом прилетела мина. Я говорю: “Вот, близко упало”. И в этот момент спящий парень издает громкий храп. Я давай смеяться. А командир отделения говорит: “Хан, ну дайте, пожалуйста, поспать”. Меня еще больше порвало.

Окоп – это лотерея. Может так прилететь, что там останешься. Хотя, конечно, он может и спасти жизнь, если прилетит рядом, но ты не окажешься в зоне поражения обломками.

Копать окоп мне пока не пришлось. Там, где мы были, нам сказали: «Пацаны, даже не думайте рыть окоп, потому что смена ландшафта сразу приведет к тому, что сюда прилетит». Они тоже посылают беспилотников. Где тогда прятаться? Где найдешь, там и прячешься.

Сон солдата

Нас здесь четверо крымских татар, мы держимся кучи, и бывает так, что спим в машине, в моем бусе. Один остается дежурить, охраняет наш сон. Каждый спит с калашем в объятиях, конечно. В случае чего – набрасываешь броник, надеваешь каску и побежал.

Мне подогнали английские плиты на плитоноске, они легкие, от них не болит спина. Плюс я себе заказал разгрузку, РПС – это ременно-плечевая система. Многие носят магазины на груди, в разгрузочных жилетах. По-моему, это очень неудобно. Если ты ведешь стрельбу лежа, то нужно потратить время и повернуться набок, чтобы вытащить из пуза магазин и поменять его. А РПС доказали свою эффективность. Просунув руку, вытащил магазин из пояса, поменял.

Бывает не высыпаешься совсем, особенно если ты в нарядах. А на передовой вообще сон отрывками. Сегодня, кстати, был прилет рядом, хлопнуло сильно, но я не проснулся.

У меня как: я ложусь спать, прикоснулся головой к подушке, щелчок – и я выключен. При этом храп очень сильно.

Фотоаппарат вместо автомата

Хочешь не хочешь, а автомат – это продолжение тебя. Ты его ласкаешь, лелеешь, постоянно чистишь, потому что прекрасно понимаешь, что от его безотказной работы зависит твоя жизнь и жизнь окружающих. Ты же должен прикрывать своих людей. Ты стреляешь, кричишь: «Пустой!». Соседний кричит: “Я крою!” И пока он тебя прикрывает, ты меняешь магазин.

Могу я представить, что придет мирное время, и мне придется расстаться с моим автоматом? Да, спокойно. Я мирный человек, у меня есть куда стремиться – ведь у меня есть фотоаппарат. Я спокойно сменю автомат на фотоаппарат и, может, буду снимать свадьбу или устроюсь фотокором в каком-нибудь СМИ.

Вот у нас есть парень. Мы сегодня готовили дымламу, а он все это снимает: “Наши мастера готовят дымламу”. Ему это доставляет удовольствие. А я здесь еще не сделал ни одного кадра, хоть фотоаппарат у меня постоянно с собой. Были под обстрелами, казалось, можно было сделать хороший контент, когда прилетают грады. Но не охото это снимать. Хотя когда-то я был на учениях Нацгвардии и поймал крутой кадр: момент выстрела танка, огонь вылетал из пушки.

Может, в моем сознании что-нибудь изменится, и я захочу что-то снять. Но пока вижу только грязь и боль, а это я бы снимать не хотел.