В Гарварде обсудили, что могут сделать ученые во время войны России против Украины

С началом масштабного вторжения России исследователи Украины как за рубежом, так и в Украине, оказались в одном бесконечном кругу – им приходится одновременно оказывать помощь коллегам и просто обычным людям, чья жизнь разрушает война, делать собственную работу в сфере украинских исследований и объяснять и комментировать. , происходящее в Украине, часто противостоя не только российской пропаганде, но и невежеству западных комментаторов. Об этом 15 июля, говорили ученые, собранные для онлайн разговора Гарвардский институт украинских исследований, расположенный в американском городе Кембридж, штат Массачусетс.

15 июля, когда российские ракеты разрушили украинские университеты Николаева, руководитель Николаевской областной военной администрации Виталий Ким написал в твиттере: «Сегодня российские террористы атаковали 2 крупнейших университета Николаева. Не менее 10 ракет. Теперь они атакуют наше образование. Я прошу университеты всех демократических стран утверждать, что россия (написано с строчной буквы – ред.) является тем, кто она на самом деле – террористом».

Больше всего, по данным Министерства образования, со времени полномасштабного вторжения пострадали университеты Харьковской области, где одно заведение разрушено, а 19 – повреждено. Повреждения или разрушения получили шесть вузов Донецкой области, четыре Запорожской, по три Черниговской и Николаевской областей. В общем, по данным министра образования Сергей Шкарлеттаобстрелами и бомбардировками повреждены 43 заведения высшего образования, 5 из них разрушены полностью.

Еще в начале марта украинские ученые обратились к своим коллегам по всему миру с призывом не молчать. Но услышали ли их в мире? И что могут сделать ученые, больше привыкшие к тишине кабинетов и библиотек, чем уличным протестам?

Некоторые личные истории, рассказанные учеными, проливают свет на то, в какой ситуации оказались исследователи Украины с началом российского вторжения.

Тараса Федорконаучного сотрудника Британской академии социальной антропологии Университета Сент-Эндрюс в Великобритании, изучавшего явление военного добровольческого движения в Украине.

Война застала в тот момент, когда он находился в Киеве. Но его английский университет не рекомендовал ему эту поездку, потому что не мог гарантировать страховки для нее – в Британии ждали наступления России. В то же время в Украине военные собеседники украинского исследователя из Англии убеждали его, что никакой войны не будет.

«Когда я был в Украине, то в течение двух месяцев я не мог заниматься своими исследованиями – нужно было вывозить семью, волонтерить на границе с Венгрией, заниматься поиском денег для беженцев, бежавших в Британию», – говорит Федирко. Его активизм позже перешел в помощь коллегам-исследователям из Украины, которые оставались без работы и без финансирования. К счастью, тема, которую он исследовал с коллегами – о социальных связях между армией, добровольцами и волонтерами, оказалась как раз ко времени.

Федирко говорит, что для него здесь много личных вопросов о том, что он должен делать на этой войне, но по крайней мере, изучая тему, которую эксплуатирует российская пропаганда, к которой приковано много внимания западной аудитории, причем той ее части, которая влияет на принятие решений , он чувствует, что делает важную работу, оставаясь учёным. Также Тарас Федирко говорит, что не оставляет волонтерскую работу и пишет в журналистском ключе, пытаясь исследовать разные стороны конфликта.

Стивен Сигелпрофессор славянских и евразийских студий и доцент кафедры славянских и евразийских студий Техасского университета в Остине, рассказывает, что как публичное лицо – интеллектуал, он общается с выдающимися интеллектуалами, такими как Сергей Плохий, Роман Шпорлюк, Тимоти .

Вдохновляясь их работой и ролью, он чувствовал свою ответственность рассказывать более широкой аудитории об этой войне. Этим занимаются несколько проектов, в частности «Архив 24 февраля» и «Рассылка (письма) из Украины», которые рассказывают от первого лица об опыте, преимущественно западных, ученых, связанных с Украиной.

Исследователь говорит, что солидарность с Украиной строится сейчас не только в западных интеллектуальных кругах, а в глобальном измерении, и она начинается с признания истории Украины в противовес ее отрицанию, чего пытается добиться Кремль. Сейчас, по словам Сигела, есть огромный интерес к Украине, издательства ищут исследования, которые они могли бы выдать. “Каждое издательство, с которым я разговаривал, хочет издавать книги по исследованиям об Украине”, – говорит Сигел.

О своем проекте «Архив 24 февраля», который слушали в 85 странах, Стивен Сигел говорит так: «Здесь я подчеркиваю боли украинцев. Я хотел бы спасти заложников и пленников. Или остановить движение танков, работу крематориев. У меня нет полномочий министров закрывать небо. Я нажимаю на запись и говорю, пока могу. Транслирую, когда могу. Я знаю людей, нуждающихся в помощи».

В некоторые дни, говорит Стивен Сигел, он делает записи круглосуточно, с короткими перерывами в сон. Каждый его подкаст слушает от пяти до шести тысяч слушателей, но остальная работа, которая ведется в научных журналах, часто остается незамеченной, потому что она не доступна для журналистов, не имеющих подписки на эти издания.

«Я считаю, что ученые ужасно неэффективны в общении с более широкими аудиториями», – говорит Сигел. Он объясняет, что большинство уважаемых ученых считают ненужным пользоваться социальными медиа, и максимум их усилий – написать пост в фейсбуке, тогда как гораздо более заинтересованная аудитория может быть на других платформах, таких как «Твиттер», «Инстаграмм». Также через социальные сети, по мнению исследователя, можно соединить разные аудитории – ученых, журналистов, работающих в Украине и «собирающих данные для будущих процессов» и влиятельных политиков, а также избирателей, которые хотели бы знать больше об Украине.

Другая исследовательница, Кимберли Сент-Джулиан-Варнон, студентка Университета Пенсильвании, где она пишет диссертацию о расовых вопросах в Советском Союзе, говорит, что социальные медиа для исследователей могут быть полезным инструментом. Как ученая, занимавшаяся украинской историей, изучала Голодомор, она говорит, что время от времени публиковала объяснения в твиттере.

Она с удивлением увидела, сколько людей на Западе, которые ни разу не были в Украине, не изучали ее историю, ничего о ней не знают, комментируют нынешнюю войну в газетах и ​​телевидении и советуют украинцам, что они должны делать. Это возмущение заставило ее написать статью «Дипломатия мороженого. В чем прогрессивный кокус ошибается по отношению к Украине».

«Я опубликовала эту статью и количество моих последователей в твиттере выросло с 9 тысяч до почти 100. Я не пыталась стать известной, но я чувствовала огромную ответственность перед Украиной, где я училась, которую я исследовала, в которую я влюбилась, где я впервые встретила афроукраинцев, которые меня очень заинтересовали и привели к исследованию, над которым я сейчас работаю для своей диссертации», – говорит исследовательница.

Она рассказывает, что еще студенткой ездила в Украину, была там в ключевые моменты истории, во время Революции достоинства, но «как студентка, у меня не было голоса», но когда началась война, масштабное вторжение, она не только включилась в работу по помощи коллегам в Украине, но и пыталась объяснить происходящую в Украине западной аудитории.

Когда началась война, говорит Кимберли Сент-Джулиан-Варнон, было ощущение, что ее «предмет исследования вдруг вырос вживую перед тобой, и им начинают злоупотреблять против Украины». Речь шла об эвакуации чернокожих студентов из Украины, о которых было много сообщений в прессе, которые налагались на нарратив в отношении Украины как «неонацистского государства». И тут снова ее научные исследования пригодились – она начала комментировать эти сообщения, опираясь на свои исследования, и одновременно публиковать в твиттере информацию для уязвимых сообществ в Украине.

«Я отвечала тем, кто писал об украинских «неонациях», что в течение нескольких десятилетий в Украине учились иностранные студенты, которые, включая меня, чувствовали себя там часто безопаснее, чем у себя дома. И одновременно я разыскивала через социальные сети контакты для разных сообществ – для студентов-иностранцев, для украинцев из LGBTQ общины, для украинцев с инвалидностью. И эти люди стали обращаться ко мне и связывала их с теми, кто мог помочь», – говорит исследовательница.

Эта работа требовала большой ответственности. которые с ними связывались. Поэтому в результате она была единственным человеком, который владел информацией, которая могла спасти их жизнь.

«Ибо, если бы они вышли из своего укрытия, их могли бы убить. К счастью они не пострадали и уже есть в своих родных странах. Но я увидела, какую важную роль играет информация, как важно, чтобы ее не коверкали», – говорит Сент-Джулиан-Варнон, которая так же, как другие исследователи Украины, сейчас пытается помогать как волонтер, комментировать и объяснять, что происходит в Украине. и продолжать свои исследования.