В конце мая российские войска смогли прорваться на окраины промышленного города Северодонецка в Луганской области. В настоящее время они контролируют уже большую часть города. Украинские подразделения сосредоточены в промышленной зоне Северодонецка – на территории завода «Азот», сообщают украинские власти.
После оккупации Луганска в 2014 году стотысячный Северодонецк начал играть роль областного центра Луганской области. Сейчас город – это ключевая точка в системе оборонной операции Луганской области, заявил главнокомандующий ВСУ Валерий Залужный. Заместитель министра обороны Украины Анна Маляр заявила, что возле Северодонецка «продолжаются решающие бои».
Радио Свобода пообщалось с командиром добровольческого батальона “Свобода”, капитаном Национальной гвардии Украины Петром Кузиком. Его бойцы, среди прочих, сейчас защищают Северодонецк.
– Как бы вы оценили ситуацию в Северодонецке?
– Я вежливо молчу, потому что задача защищать город, удерживать территорию… Но проблемы есть. С одной стороны, говорят, что это самая важная точка, здесь решается судьба Донбасса. А с другой – не дают пополнение, ограниченный боекомплект, дефицитная работа нашей артиллерии, постоянные непонятные оттяжки – затягивание со всем абсолютно.
С одной стороны, все заявляют, что Северодонецк – важный пункт, а с другой – сюда никто внимания не обращает
Если бы было достаточно людей, ввели новые резервы – не то, что в Метелкино, они в Северодонецк не смогли бы зайти. А они (украинское командование – ред.) ставят неподготовленных людей на позиции… Я сначала слился, потому что мы через одну из таких частей в окружение попали еще в Рубежное, потому что они сбежали с позиции – и враг нас окружил, мы с боем выходили. А сейчас я с пониманием отношусь, потому что у людей нет опыта, нет психологической подготовки, нет мотивации, командиры их в ста километрах сидят, управляют ими, некоторые – не все. И понятно, что они в панической ситуации уходят. И этим пользуется враг.
И вот, с одной стороны, все заявляют, что Северодонецк – важный пункт, где все решается, а с другой – сюда никто никакого внимания не обращает. Извините, накипело! Я до сих пор искренне уважаю главнокомандующего и командование, верю в них, но я не до конца понимаю такую стратегию супердефицитной во всем обороны.
– На встрече с министром обороны Украины Алексеем Резниковым вы говорили «об артиллерии, логистике, планировании, а точнее: об их отсутствии»…
– Я ему достаточно в грубой форме это все выразил, все как есть. Я, к сожалению, не могу вам всего сказать, потому что я с пониманием отношусь, что у украинской армии есть проблемы с вооружением и тому подобное, не хочу подорвать доверие. Я искренне доверяю… Поэтому мы здесь находимся и верим в командование, но, возможно, до них не вся информация доходит, возможно, у них какая-то другая.
У меня есть люди, которые с двумя ранениями не выходят из позиции
Наше подразделение воюет почти четыре месяца, начинали еще Ирпень, Бучу, Гостомель увольнять, а затем без пополнения уехали в Рубежное, теперь воюем в Северодонецке. У меня много раненых, есть погибшие, ребята падают с ног от усталости, спят по полтора-два часа. Что такое контузия, уже никто не говорит. У меня есть люди, которые с двумя ранениями не выходят из позиции, поскольку они могут еще выполнять работу, они понимают, что не на кого оставить позицию. Раненого мы вывозим только тогда, когда есть угроза жизни и он не может выполнять определенные функции. А так – они сами отказываются выходить.
И вот здесь мне непонятно, если у нас есть реальные планы, стратегия, почему не оказывается адекватная помощь нашим подразделениям, подкрепление, хотя бы ротация, чтобы могли выспаться. Это не критика. Я отдаю себе отчет, что есть и другие направления, но это тяжести работы не снимает. Мы стоим, мы не отходим, будем выполнять приказы, в том числе и на штурм, но это будет тяжело делать без необходимых сил и средств.
– Вы Резникову говорили и об артиллериях. Видите ли вы сейчас усиление артиллерийского огня с украинской стороны, возможно, зарубежной артиллерии, которую сейчас все чаще показывают журналистам.
– Понемногу она поступает, но ее очень мало, чтобы изменить ход событий. Соотношение на сегодняшний день 1:20, а то и больше. На один выстрел нашей артиллерии враг забрасывает нам в двадцать раз больше снарядов. Во-вторых, я понимаю, что нужно время, пока научатся работать, пока она сюда дойдет. Возможно, она где-нибудь нужна под Харьковом, на Херсонском направлении, на других участках фронта. У нас эти образцы есть, но такое количество ни на что не может повлиять.
Пехоте приходится выгребать это дерьмо прямо сейчас
Да, наша артиллерия начала более качественно уничтожать их артиллерию, их личный состав. Но, в принципе, мы курим их два танка, а они выкатывают четыре новых. Надо не просто больше, а нужно в десятки раз больше. Это невозможно, насколько я понимаю. Хотя министр мне пообещал, что приложит максимум усилий, и я ему поверил. Та информация, которой он мог со мной поделиться, свидетельствует, что свет в конце тоннеля есть, и у нас рано или поздно все наладится, и мы погоним оккупанта с украинской земли. Просто пехоте приходится выгребать это дерьмо прямо сейчас. Мы не можем нести постоянно потери и оставаться спокойными.
По количеству снарядов за русскими войсками очень сложно гнаться. Наша тактика должна быть ориентирована на точную стрельбу, на впечатление приоритетных целей. Но это не отменяет, что солдаты должны быть прикрыты артиллерией, прикрыты танками. Или нужно переходить на другие рубежи, нужно честно говорить, что этот город для нас второстепенен. Может, руководители просто боятся президенту сказать, а может, у них не полная информация?
– Против кого вы сражаетесь – «мобилизованные» с подконтрольных группировкой «ЛДНР» территорий, «вагнеровцы», кадровые российские военные? Кого на вашем участке фронта больше всего?
Единственные, кого не можем поймать – это «кадыровцы», они всегда позади
– Поскольку крайне низкая мотивация у тех, кого они наловили на этих оккупированных территориях, они эти подразделения смешивают. На штурм бросают «мясо» – «мобилизованные» из «ДНР» и «ЛНР». Управляют ими кадровые военные. А какие спецоперации и провокации совершают наемники, здесь не только «вагнеровцы», здесь «Лига» еще какая-то бегает. Мы их особо не сортируем, уничтожаем всех. Единственные, кого не можем поймать – это «кадыровцы», они всегда позади.
Отдельный вид – «донские казаки», но их уже маловато остается.
– Что вы можете сказать об уровне подготовки российских подразделений?
– Мне очень не нравится, когда умаляют силу врага. Мы имеем дело с очень опасным, до зубов вооруженным врагом, их командиры не так уж плохи, они работают над ошибками. После поражения под Киевом они сделали выводы, работают исключительно там, где у них есть преимущество. Избегают пехотных боев, пробуют работать только с дистанции.
Есть хорошо подготовленные кадры, видел сам и удивлен их работой. А есть совсем какое-то стадо, жалко по ним было работать – это не солдаты, а деграданты, судя по тому, как они передвигались. Был случай, когда гнали такое стадо на наши позиции, заработали пулеметы, они залегли, а там метров шестьдесят, их командир начал поднимать их в атаку, они его открытым текстом послали. Слышал это своими ушами. То есть разные подразделения есть. Мотивации у них, конечно, меньше. Их пленные не понимают, почему они здесь, но их гонят сюда большим количеством. И техники много, и много боеприпасов. Но здравый смысл подсказывает, что в таком безлимитном режиме даже они не смогут долго работать. И рано или поздно этот натиск спадет, и тогда посмотрим. Или к нам придет вооружение в достаточном количестве и мы погоним их за границы Украины.
– Раньше украинская сторона мало говорила о своих потерях. Впоследствии чиновники стали называть цифры – народный депутат Давид Арахамия заявил, что каждый день на Донбассе гибнут или ранятся 1000 украинских военных. Нужно ли сейчас озвучивать потери? Какие примерные потери врага при такой интенсивной войне на вашем участке?
Потери мы несем огромные
– Я не знаю, нужно или не нужно. Это вопрос к высоким штабам. Я – командир штурмовых пехотных подразделений батальона «Свобода». У нас задача – удерживать позиции. Потери мы несем огромные. И я бы вопрос задавал иначе – что можно сделать, чтобы уменьшить количество потерь. А это по силам нашим командирам, просто им нужно больше внимания уделять. Не по картам, а приехать непосредственно на линию столкновения, поработать с личным составом, услышать полевых командиров. И все же не зажимать резервные подразделения, резервное оборудование, а вводить их вовремя именно тогда, когда они нужны.
Относительно потерь врага. Потери у них колоссальные, человеческий материал они не считают. Я не преувеличиваю потери. Если мы на своем участке фронта в день теряем десятки человек (убиты и ранены – ред.)я говорю не только за свое подразделение, то они теряют сотни. Но проблема в том, что жизнь одного украинского бойца стоит более тысячи кафиров. Они в этом плане безлимитны. А мы теряем высококлассных, высококачественных и на этом участке высокомотивированных, смелых бойцов.
– В начале июня в бои в Северодонецке Украина привлекла так называемый «Иностранный легион». Оцените эффективность этих бойцов.
Их задача – спецоперации, а их применяли как пехоту, поэтому они понесли тяжелые потери
– Высококлассные специалисты. Они хорошо трудились. Единственное, что это была ошибка – использовать их в таком формате. Это все равно что взять iPhone и забивать им гвозди. Такой спецназ не готов к пехотно-штурмовым действиям, они легко вооружены. Их задача – спецоперации, а их применяли как пехоту, поэтому они понесли тяжелые потери. У них нет опыта сидеть долго под обстрелами, у них нет опыта перемещаться под обстрелами. Это спецура, которая должна брать в кольцо, делать диверсии, забирать территории, а туда должна заходить пехота и содержать…
Возможно, я весь замысел не понимаю. Это исключительно мое мнение, всего-навсего полевого командира. Они сделали свою работу с отличием. Единственное – я сожалею, что такой золотой материал не принес большого эффекта. Сказать, что мы перехватили инициативу и захватили пол города – этого не произошло, к сожалению. Но эти ребята, какую им работу сказали, они ее сделали. Опять же, отсутствие артиллерии, отсутствие боекомплекта.
