20-летний Роман Городенский из разведывательной роты 36-й отдельной бригады морской пехоты ВМС Украины из-за российских обстрелов в Мариуполе Донецкой области остался без руки и ноги. А потом, рассказывает, пережил трехнедельный плен и пытки кафиров.
Как они пытались сломать пленника на многочисленных допросах? Что больше всего запомнилось морпеху в Мариуполе, а также в тюрьме больницы для пленных уже в оккупированном Донецке? Но каким он видит свое будущее дальше?
Роман Городенский дал Радио Свобода эксклюзивное интервью в одном из киевских центров протезирования, где проходит реабилитацию.
Военнослужащим Роман мечтал быть с детства. Родом из Винницкой области, учиться поехал в Одесский профессиональный лицей морского транспорта, откуда и попал на фронт. Это было в 2020 году, когда Роману было 18 лет. А вот полномасштабное российское вторжение в Украину застало его на ротации вблизи села Павлополь Донецкой области.
24 февраля в два ночи я был на позиции в Павлополе, полетели первые «Грады» уже
– 24 февраля в два ночи я был на позиции в Павлополе, полетели первые «Грады» уже. Там есть село рядом – Пищевик, его уже на тот момент прорвали танки, ну, прорвали оборону, то есть уже заходили, значит, брали нас в кольцо.
Нам сказали держать Мариуполь любой ценой. Мы зашли в Мариуполь, и люди стояли с русскими флагами и говорили: «Уходите, мы не хотим войны, мы хотим «русского мира» (оригинальное произношение сохранено – ред.). Некоторые там были такие, что кричали. А потом эти люди приходили к нам на завод Ильича и просили, чтобы мы дали им укрытие или дали хотя бы есть и пить.
– Кстати, при упоминании о Мариуполе, что сразу приходит в голову? В частности, в контексте поведения русских военных? И мне кажется, улыбаетесь ли вы сейчас?
– С «кадыровцами» самое смешное было, потому что они все ходили с GoPro (с видеокамерами – ред.). И мы стоим, держим оборону, они идут по улице и начинают стрелять вообще в девятиэтажку с противоположной от нас стороны. Ну, просто.(Смеется – ред.) Они начинают туда шмалять из автоматов, начинают РПГ туда бросать по окнам. Мы смотрим – куда ты? (Смеется – ред.) Мы им так подсказку дали, несколько раз стрельнули. Они: “Аааа!”. (Смеется – ред.) А когда у нас уже нечем было стрелять, то пришли были разведчики, там была видна какая-то тактика немного.
Мина 120-я позади меня где-то в пяти метрах (разорвалась – ред.). И спасло то, что у меня было дерево, я услышал свист мины, спрятал жизненно важные органы за дерево
– В конце концов, где именно в Мариуполе ваше подразделение держало оборону и как долго?
– «Искра» в Мариуполе (Дворец культуры – ред.). Мы там держали оборону, пока не уехал танчик такой новый прикольный, Т-90, пока не начал лупить по нам. И на следующий день утром пришел мой хороший друг Мирослав, который сейчас в плену, и сказал, что ему нужен пулеметчик. Занял позицию, и минут 15 после того мина 120 позади меня где-то в пяти метрах (разорвалась – ред.). И спасло то, что у меня было дерево, я услышал свист мины, спрятал жизненно важные органы за дерево. Спрятал, присел, а то, что торчало, осколками отрубило.
Руку Роману переломило в 7 местах, в ней остался ряд обломков мины, а под мышкой перелом был открыт.
Руку хотели спасти, но не было таких условий. Впоследствии ампутировали из-за заражения крови. А ногу сразу отрубило
– И рука за головой была, но она была еще теплая. Хотели спасти, но не было таких условий. Впоследствии ампутировали из-за заражения крови. А ногу сразу отрубило.
– Кто вас спас там, забрал с поля боя?
– Мои ребята, из моей роты. Я крикнул: «Тяжелый триста!», у меня было три турникета. Полтора часа, где-то так, была моя эвакуация с поля боя, ребята меня на носилках где-то, может, километр под обстрелами несли, и потом уже завезли в тип госпиталь, где из медроты были наши, и там уже меня продезинфицировали, чем было.
Произошли эти события 4 апреля. А уже 12-го сослуживцы Романа, учитывая приближение оккупантов к их позициям вплотную, а затем и постоянные перемещения между укрытиями в Мариуполе, пытались вывезти раненых из города. К тому моменту у 20-летнего разведчика уже начался сепсис.
– Мы едем в фургоне: никто не понимает, куда, и вообще – что будет дальше. Мы едем и видим белые флаги, и поняли – уже все, навоевались.
Это были отвертки в ногу, запихивали дважды. Пробивали пятку. Окурки тушили и дважды шокер разряжали обо мне
– Что это значит?
– Белые флаги? Что нас берут в плен. Меня отвезли в больницу в Новоазовске (сейчас оккупированный – ред.). А что дальше с ребятами моими – я так и не знаю.
– Вам необходимую медицинскую помощь оказали?
– Повязку сменили. (Смеется – ред.)
В плену Роман пробыл три недели. Прикованный к кровати. Несмотря на это, его не раз допрашивали российские военные.
– Из военной комендатуры там кто-то ко мне пришел. Такого в принципе страшного ничего не было. Это были отвертки в ногу, запихивали дважды. Пробивали пятку. Окурки тушили и дважды шокер разряжали обо мне. За кости немного брали, трясили меня.
Он меня шокером бьет, а мне немного легче становится, переходит боль в другую сторону. И он бесится. Приносит стяжки. Я говорю: ну давай, одна рука и одна нога, куда ты будешь стягивать?
Некоторые допросы Роман называет «приколом» и объясняет: мол, из-за оторванной ноги, ампутированной руки и прочих ранений ежедневно ему приходилось терпеть сверхсильную боль. А поскольку обезболивающих не получал, пытки иногда помогали «выключиться».
– Он меня шокером бьет (русский военный – ред.), а мне немного легче становится, переходит боль в другую сторону. И он (русский военный – ред.) бесится, значит, там что-то покурил и приносит стяжки. Я говорю: ну давай, одна рука и одна нога, куда ты будешь стягивать? (Смеется – ред.) Лейтенант из военной комендатуры – он разозлился и потом еще одну отвертку мне в ногу сунул, и все. Ему стало легче чуть-чуть. (Смеется – ред.)
Вскоре после этого Романа транспортировали в оккупированный Донецк. С ним в палате было 7 других раненых военнослужащих, а всего, по словам морпеха, в заведении, где его содержали, более половины пленных – это были женщины. В частности, гражданские.
Мы в тяжелом состоянии, а они нас допрашивают
– Мы в тяжелом состоянии, а они нас допрашивают. Ну, это смешно. Ну куда мы удерем, если там ребята без ног, без рук, и даже отпор не сможем им дать!? Поэтому они думают, что они запугивают, что они такие красавцы, звери, а на самом деле они просто себя ниже плинтуса ставят таким поведением.
О том, что пойдет на обмен, Роман не знал. Вывозили его, рассказывает, сначала на территорию России, потом в оккупированный Крым, только потом на подконтрольную Киеву территорию.
– В плену я пробыл с 12 по 28 апреля. По сравнению с ребятами я пробыл очень мало. Ребята мои все там. Вернулись изо роты только два человека. Я не знал, что я иду на обмен. Я лежал и просто в полночь приехал какой-то полковник из России. Приехал и говорит: «Где Городенский?», вернее, на всю больницу кричит. Так уж себя накрутили, что ну всё (были уверены, что отведут на расстрел – ред.) – там уже и на всю больницу и гимн Украины исполняли, и не только. (Улыбается – ред.)
– Как сейчас идет ваше лечение и реабилитация?
И все нормально будет. Стал на ноги, рука и… Может, дальше к ребятам?
– Руку где-то организовать (смеется – ред.). Бионическое, желательно. Чтобы пальчики, хотя бы один мог функционировать. (Смеется – ред.)
– А каким вы видите свое будущее?
– Да все нормально будет. Ставь на ноги, рука и… Не знаю, мама, закрой уши, может, дальше к ребятам?
Масштабная война России против Украины
24 февраля 2022 года Россия атаковала Украину на земле и в воздухе по всей протяженности общей границы. Для вторжения в Киевскую область с намерением захватить столицу была использована территория Беларуси. На юге российская армия, в частности, оккупировала часть Запорожской и Херсонской областей, а на севере районы Сумщины и Черниговщины.
Полномасштабное вторжение президент РФ Владимир Путин называет “специальной операцией”. Сначала ее целью определяли «демилитаризацию и денацификацию», впоследствии – «защиту Донбасса».
Российские власти заявляют, что армия не атакует гражданские объекты. При этом российская авиация, ракетные войска, флот и артиллерия каждый день обстреливают украинские города. Разрушения подвергаются жилые дома и объекты гражданской инфраструктуры по всей территории Украины.
К середине июля Украина оценивала потери России в войне в более чем 38 тысяч личного состава. Кремль не озвучивает данные о погибших во время вторжения, но признает, что потери «значительны». В конце июня президент Зеленский оценил соотношение потерь Украины и России как один к пяти.
Не преодолев сопротивление ВСУ, уцелевшие российские подразделения в начале апреля вышли из территории Киевской, Черниговской и Сумской областей.
После освобождения Киевщины от российских войск в городах Буча, Ирпеня, Гостомеля и селах области выявили факты массовых убийств, пыток и изнасилований гражданских, в том числе детей. Украинские власти заявили, что Россия совершает геноцид. Страны Запада принимают участие в подтверждении фактов массовых убийств. РФ исключает обвинения в военных преступлениях, а убийства в Буче называет «постановкой».
Позже факты пыток и убийств украинских граждан начали открываться во всех населенных пунктах, которые были под российской оккупацией.
Управление Верховного комиссара ООН по правам человека по состоянию на 24:00 31 июля смогло подтвердить 5327 случаев гибели, 7257 – ранения гражданских людей в Украине из-за полномасштабной войны, начатой Россией. При этом в организации подчеркивают, что реальные цифры значительно выше.
